Продолжение личностно-биографического повествования "Ровесница лихого века", Т.П. Сизых
(По воспоминаниям секретаря парторганизации М. Шумиловой)
В рубрики «Память войны» газеты «Красноярский рабочий» за 1985 год обнаружена статья, написанная инструктором М. Шумиловой, бывшей секретарем парторганизации госпиталя № 1515 (№ 148, с. 3).
После более десяти лет, прожитых в Москве, М. Шумилова в Великую Отечественную войну с детьми и престарелой матерью в тяжелейших условиях эвакуации вернулась на родину в Сибирь, в Красноярск. Было это в августе 1941 года.
Как она пишет: «Уже в это время Красноярский тыл становился тоже фронтом – трудовым, ударным необходимым Родине для разгрома врага. В Красноярск тогда прибывало большое количество эвакуированного населения, их необходимо было трудоустроить и обеспечить жильем. Горисполком определил норму жилой площади на одного человека, как оптимальную – всего-то в 2,7 м2. Следовательно, эвакуированных расселяли в дома красноярцев за счет уплотнения жилого помещения. Красноярцы принимали это как должное».
В Красноярске к ее приезду было развернуто несколько эвакогоспиталей (ЭГ). «Под них отдавали лучшие здания: новые школы, здания вузов (лесоинститут, пединститут), гостиниц и учреждений. Последние в короткие сроки оборудовались под лечебные учреждения и обеспечивались всем необходимым». Так М. Шумилова, очевидец, подтверждает воспоминания начмеда Н. А. Бранчевской о конкретных делах по развертыванию глубоких тыловых эвакогоспиталей.
Далее она пишет: «Требовалось большое количество врачей, медицинских сестёр, санитарок. Врачи разных специальностей проходили переподготовку на хирургов». О чем будет сказано в главе «О судьбоносной встрече...».
Всю организационную работу выполняло специально созданное Управление медицинского эвакопункта (УМЭП-49 – Т. П).
М. Шумилова, была горкомом партии как коммунист направлена в распоряжение комиссара УМЭП-49 товарища Яйло. Последний определил её инструктором по пропаганде в эвакогоспиталь № 1515, расположенный в школах 7-й, 10-й и 11-й и административном большом здании на углу улиц Ленины и Диктатуры Пролетариата. В этом здании находился, как свидетельствуют она и начмед Н. А. Бранчевская, штаб госпиталя во главе с начальником Пичугиным и комиссаром Яйло.
Комиссаром штаба ЭГ № 1515 тогда был назначен тов. Зайчик, который до войны был секретарем райкома партии в одном из районов края. Человек он был пожилой, больной, в связи с чем часто находился на лечении, а исполняла обязанности комиссара М. Шумилова. Кроме того, её избрали секретарем партийной организации коллектива сотрудников ЭГ № 1515.
«Весь коллектив в госпитале насчитывал до трёхсот человек, а членов партии и коммунистов было всего семь. Однако под их неослабным контролем, – пишет Шумилова, – осуществлялась деятельность госпиталя. Большую помощь парторганизации госпиталя оказывали члены и кандидаты партии из числа раненых. Под их началом осуществляла свою деятельность комсомольская организация, которая в госпитале была более многочисленной, что облегчало работу коммунистам».
«Постоянно на излечении находилось, – свидетельствует М. Шумилова, – от 100 до 150 человек». Она неточна, в госпитале лечилось до 300 раненных воинов, только в одном из зданий школ, а вот в Доме профсоюзов легкораненых находилось до 100 человек. Всего же раненых в четырех зданиях в ЭГ № 1515 одновременно находилось на лечении тысяча человек. В школе № 10 располагалось I хирургическое отделение ЭГ № 1515. При нем было два хирургических по 100 коек, одно неврологическое – 60 коек, и терапевтическое – 30 коек и отделение ЛФК и физиотерапии.
«В результате наших неудач на фронтах, боев в первые месяцы войны, отступлений, прорывов из окружения многие из раненных воинов находились в подавленном состоянии», – свидетельствует, коммунист М. Шумилова. Она правильно замечает, что наряду с интенсивной лечебной работой необходимо было вселять в воинов оптимизм, бодрость духа и уверенность в нашей победе над врагом. Ведь большинству из них предстояло вернуться на фронт. На это и была нацелена вся агитационно-пропагандистская работа среди раненых партийной и комсомольской организации госпиталя, возглавляемая комиссаром Зайчик и секретарем парторганизации М. Шумиловой. «Мы читали вслух наиболее яркие статьи из газет, проводили беседы, устраивали встречи раненых с рабочими, с женами-колхозницами, с пионерами и школьниками», – сообщает М. Шумилова.
Приходили регулярно лектор городского общества «Знание», читали лекции, вели беседы. Устраивались замечательные встречи.
Обращает внимание секретарь парторганизации ЭГ № 1515 на большую помощь, на оказываемую в их партийно-политической работе батальонным комиссаром С. А. Даниловым, политруком М. Бочкаревым, А. Ефимовым и другими.
В одном из зданий школ (отделения ЭГ№ 1515) находилась обширная библиотека и передвижка, которые снабжали раненных воинов литературой, газетами и журналами. Согласно другим публикациям в газетах «Красноярский рабочий» узнаем, что выздоравливающие воины посещали драматический театр имени А. С. Пушкина, где работал в годы ВОВ эвакуированный Днепропетровский театр оперы и балета. А в летнее время ходячим, выздоравливающим раненным воинам устраивали гуляния по городскому саду г. Красноярска.
Когда войска отступали, в 1941–1942 году, положение с дисциплиной раненых и медработников в госпитале № 1515 было тяжелым. С болью писал в письме профессор, доктор медицины В. Ф. Войно-Ясенецкий своему старшему сыну Михаилу, что «работать приходится в невыносимых условиях: штат не умел и груб, врачи не знают основ хирургии. К протестам профессора целый год никто не прислушивался, хотя речь шла буквально о преступлениях».
Профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий, где бы не работал, он не терпел и не смирялся с нерадивостью, безответственностью, низким уровнем профессионализма, ложью... Он нерадивых хирургов выгонял из операционной или вообще запрещал работу в операционной и с больными в отделениях.
Агитационно-пропагандистская работа среди медицинских сотрудниках давала сбой. Однако об этом секретарь парторганизации ЭГ № 1515 М. Шумилова умалчивает и ни одним словом в своей статье не обмолвилась. А ведь в этих условиях нужно было лечить раненых и вернуть в строй на боевые позиции или тыловой фронт. И все-таки вопреки условиям процент возращенных был очень высоким, то есть до двух третьих раненных воинов возвращали на тот или иной фронт. Этот показатель был самым высоким среди всех эвакогоспиталей сибирских регионов, и не только.
Далее М. Шумилова сообщает, что «уходившие из госпиталя раненные воины тепло прощались с коллективом и, уже прибыв на фронт, часто присылали благодарственные письма». М. Шумилова пишет: «Большую и эффективную работу вел ведущий хирург профессор Войно-Ясиновский (фамилия не точно автором названа, правильно – Ясенецкий). На опыте лечения в госпитале он в послевоенные годы издал научный труд «Очерки гнойной хирургии», за который получил Государственную премию СССР». Тоже неточность, монография написана и отдана в издательство в 1941 году, издана была лишь в 1946 году, по вине недоброжелательницы, заведующей крайздравотделом, члена бюро крайкома партии Е. Афанасьевой.
Вспоминает она и о хирурге Баумгартене, – женщине хирурге, француженке, она бежала из оккупированной немцами Франции, добралась до Советского Союза и приняла наше гражданство. Жила она как и профессор при госпитале, в маленькой комнатушке, и все свое время отдавала лечению и уходу за ранеными. Благодаря воспоминаниям М. Шумиловой, мы узнаем о добровольце из Франции, посчитавшей своим долгом работать и служить гуманным целям на стороне России против оголтелого фашизма.
Еще Шумилова пишет об одной из старших медсестер, работавшей в ЭГ № 1515 – Клавдии Эдуардовне Фоминой. Муж ее кадровый офицер, служивший на Дальнем Востоке, отправлен был на Западный фронт, а она с тремя детьми добралась до Красноярска и служила в ЭГ№ 1515.
М. Шумилова подтверждает рассказанное Н. А. Бранчевской о том, что госпиталям помогали шефы: коллективы сотрудников ПВРЗ, управления НКВД и юридической школы. Шефами, в основном были женщины, пишет автор статьи: «Дежурили по ночам вместе с медсестрами (норматив был одна медсестра на этаж – на 100 раненых) и убирали помещения. Особенно напряженной была их работа в дни и ночи, когда в Красноярск прибывали с фронта санитарные эшелоны».
«Зима 1941–1942 гг. была суровой, – констатирует она, – морозы доходили до 40–45 градусов. В этих условиях нужно было перенести из вагонов в автобусы носилки с ранеными, внести их в помещения госпиталя, помочь персоналу провести санитарную обработку поступивших. Перенести в операционные и перевязочные, а затем их доставить в палаты и накормить. Все это падало на плечи женщин. В такие дни все работали по 15–20 часов без перерыва».
Констатирует М. Шумилова, что «шефствовал над госпиталем № 1515 еще Советский сельский район. Они доставляли раненым добавочные продукты, главным образом молочные и овощные, которых на фронте они не имели, а могли только мысленно мечтать, воспоминая о родном доме. Весной и летом 1942 года добровольцы из числа выздоравливающих воинов с разрешения спецмедкомиссии отправлялись, бывало, в некоторые хозяйства (колхозы), чтобы помочь с полевыми посевными и уборочными работами».
Завершая статью, ветеран партии М. Шумилова пишет: «Тяжкое, но незабываемое было время. Оно оставило зарубки на всю жизнь, но как мы мечтали о Победе, как верили, что придет этот дорогой день.
И он пришёл! Думаю, что не я одна помню этот день и госпиталь».
Будни начмеда эвакогоспиталя № 1515
Надежда Алексеевна была организатором и поэтому место ее рабочее, как заместителя начальника по медицинским вопросам (начмеда) эвакогоспиталя № 1515, было в Управлении МЭП-49, который располагался на первом этаже старинного здания Дворца труда. В 50-е, 70-е годы XX века в нем находился Красноярский краевой совет профсоюзов всех отраслей края. Поэтому, она не была участницей будничного лечебно-диагностического процесса госпиталя № 1515. Рассказать о его режиме работы, о днях операционных, консультаций, обходах, она в деталях не могла.
Бывала она в первом отделении госпиталя № 1515 (школа № 10), как правило, когда ее лично приглашал профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий, тогда она приходила, слушала его и затем, решала вопросы, им поставленные, бывала еще во всех корпусах и в силу обычных ее функциональных обязанностей организатора.
В круг обязанностей начмеда Н. А. Бранчевской входило обеспечение лечебно-диагностического процесса всем необходимым. Поэтому она работала с шефами завода ПВРЗ, заместителями начальника аптеки, отделений госпиталя, начальником продовольственного снабжения. Решала все возникающие, текущие дела: кадровые, по оборудованию. Например, пришла телефонограмма: прибывает санитарный эшелон с ранеными с фронта. Значит, начмеду нужно было организовать прием раненых, их выгрузку из вагонов, сортировку и доставку, во все четыре отделения госпиталя (школы № 10 – I отделение, школа № 7 – II отделение, школа № 11 – III отделение и IV – Дворец труда), на грузовых машинах или извозом на лошадях. Редко, но использовали санитарный автомобиль. Или возникают проблемы: Например, кончается рентген-пленка, перевязочный материал. Куда девать подлежащего к выписке раненного воина, уже не нуждающегося в лечении хирургического отделения, но которому требуется восстановительное лечение. Последний вопрос был сложным и трудным, решать который нужно было начмеду.
Для разгрузки санитарного эшелона нужны были люди и много их. О прибытии санитарного эшелона, получали информацию телеграфом заранее еще до его прибытия на ст. Красноярск. После чего, ночью связывались с фельдшеро-акушерской школой, а днем с шефами ПВРЗ и отделениями эвакогоспиталя, чтобы выслали людей на вокзал. Все поднятые люди выезжали на вокзал, для выгрузки раненых и доставки их в госпиталь. Из госпиталя отправлялся начальник санпропускника (фельдшер), из врачей школы № 10, кто не будет занят на операциях. Обычно выезжали рентгенолог Виктор Рудольфович Клюге или физиотерапевт Анна Кашина. Выезжала на вокзал особенно в первые месяцы войны, и начмед Н. А. Бранчевская. Врачи Клюге, А. Кашина или кто-то другой, отправлялись на вокзал по личному заданию профессора В. Ф. Войно-Ясенецкого, для выявления всех тяжелораненых, с ранениями в крупные суставы и кости таза, грудную клетку. Поскольку их мог прооперировать только профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий. Поэтому, со всех прибывающих с фронта санитарных эшелонов, этих раненых снимали из теплушек и доставляли и концентрировали в школе № 10. Выполнение данного задания было обязательным и неукоснительным. Только в небольшом количестве, подобные раненые случайно оказывались в других госпиталях г. Красноярска. Тогда врачи данных госпиталей вызывали на себя – ведущего консультанта всех эвакогоспиталей г. Красноярска профессора В. Ф. Войно-Ясенецкого, который осматривал раненого и, как правило, переводил его в Первое отделение госпиталя (школу № 10).
Работа председателя врачебно-экспертной комиссии
При управлении МЭП-49 была создана в 1941 году Врачебно-экспертная комиссия. Она решала вопросы о том, подлежит ли раненный воин выписке, будет ли он годен к строевой службе, либо к работе на заводах – на трудовом фронте. Председателем этой комиссии была назначена начмед Н. А. Бранчевская, членами: заведующие отделениями, например, профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий, урологического А. Г. Суходольская и другие. В 1942 г. эти функции будут переданы комиссии военного гарнизонного госпиталя.
Самой сложной, неподъемной проблемой, для председателя данной комиссии было обустройство комиссованных раненных воинов-инвалидов войны I группы – белобилетников. Своевременная выписка раненого была непременным условием работы госпиталя. Поскольку поток раненых, доставляемых эшелонами с фронта, был непрерывный и большой. Так, по воспоминаниям операционной медсестры ЭГ № 1515 Клавдии Сутягиной: «Доставлял каждый санитарный эшелон 140 раненых, а ведь за день прибывал не один эшелон». Хотя в городе было 20 действующих тыловых госпиталей. Однако самый тяжелый контингент с каждого прибывающего санитарного эшелона отбирался в ЭГ № 1515. Тому подтверждение крупный эвакогоспиталь № 1515 был полностью заполнен уже к началу декабря 1941 года.
Раненые довольно в большом проценте случаев после выписки из эвакогоспиталя нуждались в восстановительном лечении и реабилитации. Хорошо, если у них были родственники, не на оккупированной территории страны. Тогда их отправляли на определенный срок на восстановление домой в сопровождении медработника. По истечении срока он возвращался для повторной военно-врачебно-трудовой экспертизы, где его состояние здоровья вновь оценивалось и принималось окончательное решение о годности раненого к строевой службе на фронте или в тылу на оборонных заводах, или его комиссовали из-за полной непригодности к службе.
Хуже было, когда раненого некуда было определить, где он мог бы пройти этот восстановительный курс лечения. Это в том случае, когда у раненого не было родственников или они находились в оккупации. «А если еще раненый инвалид I–II группы, нет обеих ног или рук, или всех конечностей, то куда его девать?» В 1941 и 1942 годах госпиталей для инвалидов Отечественной войны не было предусмотрено, как и домов для инвалидов. Надежда Алексеевна вспоминая, задает вопрос: «Куда таковых девать? Это был самый тяжкий, острый, болезненный мой крест, потому, что этот вопрос был нерешаемый. Все эти раненые задерживались на койке эвакогоспиталя. Первых таковых раненых, «рассовывали» в гражданские больничные учреждения города и в ближайшие центральные районные больницы». Так, в Большемуртинскую ЦРБ все годы войны отправляли раненых с повреждением позвоночника, обездвиженных. Но вскоре эти лечебные заведения заполнились и уже не могли новых раненых принимать. Госпиталь в школе № 10 «захлебнулся» подобными ранеными, подлежащими к выписке, но остающимися на хирургической койке, так как их девать было некуда. А с фронта постоянно шел поток новых тяжелых раненых, и им нужна была свободная койка для активного хирургического лечения. Такое положение было во всех тыловых госпиталях страны.
«Хоть в петлю полезай! – говорит Надежда Алексеевна. – Это была самая непреодолимая проблема». И никто не принимал никаких мер. За все в ответе была начмед. Будто бы она, начмед, препятствует выписке или переводу раненых из эвакогоспиталя. Эта проблема нуждалась в государственном, правительственном решении. В 1941–1942 годах государству было не до того. По всей линии фронта отступление наших войск, окружение огромного их числа, недостаток вооружения, «снарядов... Нужно было остановить наступление немцев, окопаться и навязать фашистам оборонительные бои. Накопить людской резерв, развернуть эвакуированные заводы и как можно оперативно на много порядков увеличить выпуск самолетов, танков, артиллерии, пулеметов, винтовок, снарядов разных и пуль. Нужно было быстрее всю страну оперативно перевести на рельсы войны. Только в 1945 году в тылу по стране откроют госпиталя для инвалидов Отечественной войны (ГИОВ) и дома для инвалидов войны. В Красноярске один из тыловых эвакогоспиталей № 985 на пр. Мира закроют, который располагался в бывшей гостинице и развернут в декабре 1945 года Госпиталь инвалидов Отечественной войны (ГИОВ). Он по настоящее время функционирует в этом же здании. В 2000-х годах дополнительно построили новые корпуса данного госпиталя в районе Ветлужанки. Теперь он называется «Госпиталь для ветеранов войн».
Но это еще будет в 1945 году, а пока шел 1942 год, и это было для начмеда Н. А. Бранчевской самое тяжкое, тупиковое испытание и мука. Когда в ноябре Н. А. Бранчевскую перевили в эвакогоспиталь № 984, а затем во фронтовой резервный госпиталь № 2687 в с. Шало, и она должна была отправиться на фронт. Вдруг она сказала: «Я была поистине счастлива!» Так перевод ее во фронтовой госпиталь спас ее от непосильной и нерешаемой проблемы.
Сентябрь 1941 года. Первый эшелон раненных воинов, прибывший с фронта в Красноярск
Первая партия раненных воинов поступила в середине сентября (тогда как в эвакогоспиталь г. Иркутска они поступили только в январе 1942 года). В основном это были раненные воины участники первых июнь-июльских боевых сражений 1941 года. Путь эвакуации раненых был долгим и тяжелым, около трех месяцев. Ранение получили в июне, начале июля, а в тыловой Красноярский эвакогоспиталь попали лишь к середине сентября. Они физически и психически были подавлены. Родные у большинства из них остались на оккупированных немцами территориях. Поэтому писем от родных не было и ждать не приходилось. Сердце их страдало от незнания, что с семьей, детьми, родителями. Моральная составляющая не была оптимистичной. Особенно угнетало раненых осознание того, что наши войска, ведя тяжелые бои, отступают. Оставлены были к сентябрю 1941 года города Минск, Смоленск, Киев. Враг блокировал Ленинград, и фашистские войска подошли к Москве, столице нашей Родины. За два-три месяца транспортировки у каждого воина произошло нагноение ран, держалась лихорадка, развился хронический остеомиелит (костоеда), у большинства сепсис и раневое истощение организма. В ВОВ лечение раненных воинов начиналось и заканчивалось, то есть проводилось только в глубоких тыловых госпиталях. Во фронтовых эвакогоспиталях в основном проводилась первая хирургическая обработка раны, окончательная остановка кровотечения, бинтование и имобилизация (гипсование) конечностей. В санитарных эшелонах оказывалась только неотложная помощь. Нередко раненый до прибытия в Красноярск бывало побывает уже в 5–7 госпиталях. К раненым регулярно в госпиталь стали приходить шефы – работники ПВРЗ – и население, школьники, сегодня сказали бы волонтеры. Они разговаривали с ними, вселяли надежду на жизнь и говорили о смысле дальнейшего бытия, на нужность раненого, несмотря на то что он будет инвалидом. Они снимали психологическую подавленность. Поступали раненые без рук, без ног. И таковых было немало. Мы, дети войны, часто видели их на улице и в поездах, пристегнутых к самодельному катку из досок.
Радовались все медработники вместе с ранеными, когда в начале декабря 1941 года пришла первая весть о победе наших войск под Москвой. И особенно о начавшемся наступлении наших войск. Это событие было огромной духовной значимости, настоящим лечебным средством. Раненые воспряли надеждой на Победу в целом над фашистами. Так как первый шаг к Победе был свершен. Желание фашистов 7 ноября пройти победным маршем по площади Кремля рухнуло. Наоборот, 7 ноября 1941 года Сталин принял на Кремлевской площади парад войск Красной армии и выступил с речью. После чего войска шли прямо на поле боя. Гордость за Родину, за Отчизну поселилась в сердцах воинов и всего народа. В плен взятых фашистов под Москвой, провели с позором по ее улицам.
Женщина-бригадир ПВРЗ ежедневно поддерживала связь с госпиталем. Eй руководство завода поручило ежедневно узнавать, что нужно госпиталю? Все, что нужно, должно было быть оперативно ею доведено до руководства завода и выполнено.
В четырех отделениях госпиталя № 1515, как уже говорилось, было 1000 коек, кроме начальника госпиталя, политрука и начмеда, работали: ведущий хирург, доктор медицинских наук, профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий, прибывший в эвакогоспиталь № 1515 – 30 сентября 1941 года. Заведующие были в каждом отделении. Главным консультантом всех эвакогоспиталей города Красноярска вскоре был назначен профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий. Было еще в каждом отделении по три рядовых ординатора, врача-хирурга. Одним из таковых хирургов в I отделении трудилась Валентина Николаевна Зиновьева. Выпускница Томского университета – правая рука Войно-Ясенецкого. После войны в 1946 году она защитит диссертацию на ученую степень кандидата наук и получит ученое звание доцента. Будет работать в Красноярском государственном медицинском институте и даже заведовать кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии. Как когда-то ею заведовал ее учитель в Ташкентском мединституте профессор В. Ф. Войно-Ясенецкий. Она была прекрасным оперирующим хирургом. Автору довелось, будучи студенткой КрасГМИ, слушать ее лекции по хирургии и учиться на одном потоке с ее приемным сыном Львом Зиновьевым.
Предыдущая часть Следующая часть