Продолжение личностно-биографического повествования "Ровесница лихого века", Т.П. Сизых
Счастливое детство
Бог да благоустроит путь вам, и Ангел Его да сопутствует Вам!
Тов. 5 : 4–6
Аз есть путь, истина и живот.
Ин. 14 : 16
Надя родилась 16 (н. с. 30) сентября 1910 года, то есть при монархическом строе в православном христианском государстве с соответствующими сложившимися устоями и традициями.
Свое детство Надежда Алексеевна помнит с возраста 5–6 лет. Она помнит свой дом светлый, уютный, арендуемый родителями. Свой двор, где у них жила собака Джек, с которым она любила играть, бегать и кормить его. В доме всегда жила кошка — это еще была для нее живая забава. Ее пушистый мех, мурлыканье будоражило Надино сознание и пробуждало в сердце любовь к младшим братьям. Они были полноправными членами их семьи. Любовь к малым собратьям — животным — у Нади была воспитана с детства. И пока она жила в собственной усадьбе, всегда были животные.
В начале 70-х годов прошлого столетья, когда она с мужем на житие переехали в пятиэтажный дом в двухкомнатную хрущевку, с той поры животных она держать перестала. В хрущевской квартире держать животных было нельзя, слишком малометражная (28 м2) была квартира. Тогда Надежда Алексеевна завела игрушечных собак и медведей. По сию пору она ими живет, заботится о них, и это ее завсегдашние собеседники.
Помнит она зимы, которые в ее детские годы были суровыми и лютыми. Мама, бывало, приносила с улицы в их дом двух, а то и трех замерзших воробышек. Они лежали лапками кверху. Наде их было жалко. «Воробышки замерзли», — лепетала она, сострадая им. Она им в коробочку стелила тряпочки, дышала на них, пыталась согреть их и оживить. Евлампия Акиловна обычно приговаривала: «А вот в тепле, может, и отойдут, и жить будут». Воробышки постепенно оттаивали. Вдруг, бывало, мама ее кличет: «Надя! Надя! Смотри, воробышек зашевелился, он оживает». Когда у воробья задвигается крылышко или задергается лапка, счастью Надиному не было конца. А когда, отогревшись, оживший воробей начинал летать по квартире, прихожей, гостиной и спальне.
Сколько радости это давало Наде. Ее сердечко откликалось на возрождение жизни воробья, и она от счастья бегала за воробышком по дому. А если оживало два воробья, то весельем был охвачен весь дом. Со спадом мороза оживших воробышек Евлампия Акиловна с Надей выпускали на волю. Надя помнит, что в те далекие годы морозы были сильные, суровые, не то, что ныне. Бывало, по утрам гудели гудки всех паровозов на станции Красноярск. Тем они извещали население, что мороз больше 30оС и в школу ходить детям нельзя. Морозы доходили до 40–50 градусов и стояли по три-четыре дня, а бывало — и всю неделю. В таких случаях Евлампия Акиловна говорила: «Надя, сегодня в гимназию не пойдешь». Когда же воробушки не оживали, сердце Нади огорчалось, и она горевала и плакала. Это было для ребенка настоящим горем. Евлампия Акиловна старалась незаметно вынести его из дома, чтобы Надя не видела мертвого воробушка.
А бывало, мама в лютые морозы бродячую собачку в дом запускала покормить. Она была сердобольным человеком и всем помогала — и людям, и животным. Надежда Алексеевна замечает: «Тогда люди какие-то добрые были, а теперь совсем, совсем другие». Детство, она считает, было у нее здоровым и счастливым. Все, что ей нужно было, у нее было. В зале справа от двери стояла ее кровать. Рядом с ее кроватью было отведено место для ее игрушечного дома. Все девочки играли в куклы, и она тоже. Она имела мебельный гарнитур для кукольного дома, который ей мама купила в детском отделе магазина Гадалова: шкаф, комод, стол, стулья, чайный сервиз и ванночка для купания кукол и многое-многое другое. Самой дорогой и любимой в домике была железная кровать для кукол, которую выковал сам ее папа. Он умудрился сделать точную копию родительских кроватей. Спинки кукольной кровати были также украшены, как и оригиналы, медными прутьями и медными шарами. Она любила играть в куклы. Когда пришла пора и нужно было поступать в институт, она все еще продолжала играть с куклами. У Нади кукол было много, с фарфоровыми головками, руками и стопами. Был целлулоидный пупс и другие куклы. Была большая кукла, которая открывала и закрывала глаза.
Стала Надя подрастать, родители для развития дочери покупали ей всевозможные игрушки соответственно ее возрасту, которых у нее всегда было предостаточно и даже избыточно. Для воспитания чувства материнства у Нади было много кукол. Они были разных размеров, с разными нарядами. Рассказывает Надежда Алексеевна, что мама, когда ходила в магазины, на рынок всегда с собой брала дочь. Однако Надя никогда в магазине ничего у матери или отца не клянчила, «на пол не падала, ногами не топала и истерических воплей не издавала». И это было потому так, а не иначе, поскольку родители знали, что дочери нужно и заранее ей необходимое покупали. «У меня нужды не было просить. Да и неприлично было такое поведение, которое видишь ныне», — подчеркнула Надежда Алексеевна. Родители Наде отвели уголок, и на примере кукольного домика воспитывали ее быть бережной и аккуратной. Учила ее мама: «Надя, ты позанималась, поиграла — сама и приберись в своем доме».
Отец любил всей душей свою дочь, будучи мастер на все руки, он сам в своем амбаре, где он в свободное время мог трудиться на любимом верстаке, кроме детской кровати сделал ей из железных листов много нужных вещей, необходимых в хозяйстве домашнем.
Мама пошила вместе с Надей всю мягкую утварь в ее домик: матрасик, подушки, одеялко, покрывало для кукол, а также одежду им, включая пальто и шубейку. Много было нарядов у кукол. В своем доме росла Надя и развивалась, постоянно чувствуя родительскую любовь, внимание и заботу. Надя играя приобретала навыки к ведению в будущем своего дома и вынянчиванию детей. Однако жизнь так прошлась по ней, что воспитанные чувства материнства оказались невостребованными. Ей не удалось испытать счастье материнства. Помнит Надя, как однажды вернулся отец с рейса и привез веточку каких-то ягод, подавая ей, он сказал: «Надя, это тебе зайчик послал ягодки из леса». А мама говорит: «Надя, давай и мы пошлем зайцу морковку». И посылали...
Так не один год, «когда отец уезжал в рейс и возвращался, у нас продолжалась эта игра». Уедет отец в рейс, приезжает, привозит из того, что мама ему давала на обед, либо пирожок, либо лепешку или огурчик и говорит: «Надя, я встретил зайчика в лесу, он тебе послал подарочек». Стала взрослеть Надя и задумалась, а как это зайчик узнает, что папа ее приедет к нему. Вернулся как-то из рейса Алексей Петрович, а Надя его и спрашивает:
«Папа, а как зайчик узнает, что ты приедешь?» На что он ответил: «А зайчик ждет, подкарауливает меня, когда я буду проезжать мимо него».
«Вот такой был папа мой! Дороже семьи у папы не было», — вспоминала Надежда Алексеевна на сотом году своей жизни о своем дошкольном периоде детства. «С детства я любила мишек» — говорила Надежда Алексеевна. Их у нее тоже было много.
Когда пришло время идти на фронт, она взяла с собой на фронт и игрушку — небольшого медвежонка. Так она с ним прошагала всю Великую Отечественную войну — от Воронежа до Германии.
Игрушка из ее детства на фронте — Мишка — в редкие свободные ее минутки мысленно позволяла вернуться домой, вспомнить родителей, свое детство, и ее окаменевшее сердце от человеческих немыслимых страданий оттаивало, как у тех замерзших воробушек, и оно смягчалось. Война была жестокая, стольким она искалечила жизни. Кто остался живым, первому, кому мог выговориться воин раненный без рук, без ног, а бывало, и без того и другого, — это был врач-начмед. Игрушечный Мишка позволял сберечь ее нежное любящее сердце.
Надежда Алексеевна до глубокой старости имела набор игрушек, в том числе мишек разных размеров и цветов. На 98-м году жизни ее ближайших друг — Светлана Семеновна Олькова — подарила Надежде Алексеевне на ее день рождения 30 сентября 2008 года по новому стилю летоисчисления большого мягкого белого красавца Мишу с черными пуговчатыми глазами и носиком. Он стал другом для Надежды Алексеевны. Она рассказывает:
«Когда мне было плохо, я обнимала его и даже спала с ним. И все плохое уходило. Он для меня был всем».
«С детством я не расставалась, — говорит она, — это светлое, счастливое время детства жило всю жизнь во мне, и по сегодняшний день живет. Когда были невзгоды, скорби, утраты, при воспоминаниях о днях моего детства, о любимых родителях и друзьях, оно мне давало силы к возрождению, преумножало чувство радости и счастья». Года три-четыре назад маленького медвежонка она подарила мне. А в возрасте 101 года, на 102-м, раздала друзьям всех своих молчаливых друзей.
«Я очень благодарна своим родителям за то, что они были такими, как они были. Папа был человеком долга. Такой он воспитал и меня. В семье нашей всегда была тишина, мир, взаимоуважение и взаимопонимание», — еще и еще раз вспоминая говорила Надежда Алексеевна об этом. «Трений в семье, шумных разборок и разговоров на повышенных тонах никогда не было.
Притом мои родители были строгие, требовательные. Заложенные традиции, обычаи в нашей семье я должна была строго исполнять. Этого они добивались, разговаривая со мной как со взрослой, объясняя, почему я должна себя вести или делать так, как они велят, а не как мне вздумается. Они были твердые и жесткие в своих требованиях и при этом имели нежные, лучистые, любящие сердца».
Болезнь и курьезный случай
Росла Надя здоровенькой, но бывало, и она болела детскими инфекциями. До революции существовало такое правило по оказанию медицинской помощи. Если возникала нужда, то можно было пригласить частного врача на дом. В ту пору медицинскую помощь на дому оказывали платно. Врачи, работающие в больнице общественного призрения, в лазаретах, в военном госпитале, они же были частно практикующими. В начале прошлого века была уже их специализация. Хотя все врачи были широкой практики и оказывали все виды квалифицированной медицинской помощи.
Однако часть врачей уже преимущественно занималась детьми. Таковыми были врачи Пулло, Кусков. Другие врачи были акушерами-гинекологами, кто-то хирургом, психиатром, были санитарные врачи и школьные. В Красноярске в домах купцов Гадаловых — у Николая Герасимовича и у Игнатия Герасимовича — электричество появилось в 1891 году, как и на улице Воскресенской (пр. Мира), а телефон зазвонил в их домах в 1893. Население же г. Красноярска в начале XX века электричества и телефона еще не имело. Это было в диковинку. Как это, взял трубку и разговариваешь? В основной массе красноярцы жили при освещении керосиновых ламп и без телефонной связи. Почтовая и телеграфная связь была, и она для всех была доступна. Так вот, если нужен врач дочери или взрослому члену семьи, то шли или нанимали ямщика и ехали в дом врача и договаривались о его вызове на дом и о времени его визита к больному. Врач приезжал на извозчике и осматривал больного, назначал ему лечение.
Аптека Общества врачей Енисейской губернии по ул. Воскресенской (ныне Мира)
1917 год. У парадной двери их семейного (доходного) дома по ул. Карла Маркса
Надя Бранчевская, 1915 год
Первозданный вид здания амбулатории им. благотворительницы Александры Кузнецовой, арендуемое у городской управы Обществом врачей Енисейской губернии, оказывающее медицинскую помощь бедным и мещанам на бесплатной основе (ул. Театральная — Кирова)
Амбулаторию называли позже городской лечебницей. На данной фотографии мы видим, что сделан кирпичный пристрой справа
1927 г. Работники аптеки № 1 (ОВЕГ). В верхнем ряду, справа налево, вторая Таисия Илларионовна Баденова (мама доцента КрасГМИ — Лили Константиновны Козловой)
В Красноярске с 1886 года было создано Общество врачей Енисейской губернии (ОВЕГ), где бедным оказывалась бесплатно амбулаторная врачебная помощь, и даже они обеспечивали бесплатными лекарствами, необходимыми для его лечения. Дочь купца-мецената, Александра Кузнецова, построила здание в Театральном переулке — амбулаторию для приема бесплатного больных. Подарила она его городскому управлению. Это здание и ныне здравствует, но его почему-то захватила торговая палата. Во дворе амбулатории ее брат меценат-купец Лев Кузнецов на благотворительной основе построил хирургический барак на 6 коек, позже в нем развернули десять коек. Где активно оказывали офтальмологическую и другую хирургическую помощь. Инициатором создания ОВЕГ были врачи Владимир Михайлович Крутовский, Павел Иванович Можаров, Петр Иванович Рачковский и другие.
В начале XX века ОВЕГ построило свою аптеку, которая теперь отреставрирована и находится рядом с драматическим театром им. А. С. Пушкина. В 1916 году общество построит на свои средства больницу — кирпичное двухэтажное здание (в нем долгие советские годы размещался роддом № 1). Рядом с этим зданием на улицу выходит здание фельдшерской школы, которую ОВЕГ открыло в 1888 г., и по 1903 год содержал ее и обучал учащихся ОВЕГ на бескорыстной основе. Готовили фельдшеров врачи данного общества. При этом врачи общества все трудились на основном рабочем месте. В Красноярске в 1886 году всего работало 10 врачей, а по краю — 25.
Неотложную помощь и помощь на дому врачи общества стали оказывать только перед революцией. Люди, живущие в достатке, приглашали врачей на дом на платной основе. Бранчевские, как мы узнаем, себе такое позволить могли. В период безвластия (переворота) с 1917 по 1924 год с оказанием врачебной помощи стало очень сложно. Вызвать на дом врача в 1923–1924 гг. стало просто невозможным, так как такой вид платной медицинской помощи (частный) был запрещен. Амбулаторная советская помощь в городе была в зачатке. Обществу врачей Енисейской губернии запретили оказывать бесплатную врачебную помощь. Все здания и имущество ОВЕГ были в 1920 году национализированы.
Рассказывает Надежда Алексеевна: «Однажды в их доме с врачом произошел курьезный случай. В Красноярске только центральные улицы имели тротуары, а чуть в сторону от них в ненастье была непролазная грязь. Поэтому было в моде сверх штиблетов носить калоши. Они были на красной подкладке с медными буквами — инициалами хозяина, на каблуках. Инициалы «АБ» у калош отца указывали, что они принадлежат Алексею Бранчевскому, это делалось, чтобы не перепутать калоши, например, гостя с хозяйскими. Зайдя в дом Бранчевских, врач калоши снял и прошел к больной Наде. Пока он осматривал и давал рекомендации матери по лечению больного ребенка, произошло следующее. В доме Бранчевских в ту пору жил брошенный кем-то щенок. Пока доктор был у больной, щенок один калош утащил под кровать и тихо сгрыз там носок. Перед доктором Евлампия Акиловна долго извинялась и сказала: «Калоши, доктор, мы вам купим и вернем». Позже она купила нужного размера калоши и отнесла их в дом доктору. На том закончился случившийся курьез.