Он не мечтал стать врачом – говорит: «в медицину попал случайно». Но уже больше 25 лет спасает тех, кто оказался на волосок от смерти. Инфаркт, остановка сердца и прочие крайние состояния – его повседневная работа. Знакомьтесь, мой собеседник – Кирилл Линев, заведующей кардиореанимацией краевой клинической больницы и лауреат Премии «Призвание – врач» в номинации «За профессионализм».
.jpg)
Все началось с биологии?
Он бодро идет по коридору краевой больницы. Встречает меня своей «фирменной» улыбкой:
– Ну, давайте знакомиться!
Кирилл Александрович сходу признается: «в доктора» в детстве не играл и точно не думал, что станет врачом. Может, увлечение биологией сыграло свою роль? Наукой о живых существах он заинтересовался, глядя на родителей, работавших в НИИ красноярского аграрного университета. К их удивлению, однако, сын вместо биохимического факультета выбрал «лечебное дело» в красноярском мединституте. Потом была интернатура по терапии, работа в новом центре гемостаза при городской больнице №20. Там молодой специалист трудился недолго, но встретил своего главного наставника – Анатолия Павловича Колесниченко. О нем мой собеседник говорит с особенной теплотой:
– Анатолий Павлович не только дал мне знания, но и внушил важную истину: профессионализм – это прежде всего определенное отношение к делу. Как нужно относиться к работе врача, он показывал своим трудом.
А совсем недавно Анатолий Колесниченко болел за своего ученика на церемонии вручения нашей Премии «Призвание – врач», где Кирилл Линев стал лауреатом в номинации «За профессионализм».
– Не ожидал получить такую награду, – признается лауреат. – Когда пригласили, думал, посижу в зале, как на «Оскаре». А тут – на сцену (улыбается). Очень приятно было. Но награда за профессионализм – это, безусловно, заслуга всей краевой больницы, а не моя личная.
От гемостаза – к реанимации
– Кирилл Александрович, как вы пришли в реанимацию?
– Специализировался на анестезиолога-реаниматолога и начал работать в реанимации в 20-й больнице, а с 1999 года – в «краевой». В больнице тогда только создавалось отделение кардиореанимации, и мы с Кириллом Беляевым (он теперь возглавляет гнойно-септическую реанимацию) стали там первыми врачами. А в 2000 году меня назначили заведующим. Поначалу было непросто. В нашем арсенале имелись только пара достойных мониторов и аппарат для искусственной вентиляции легких – отделение ведь оснащали в кризисный 1998 год. Сейчас мы очень «выросли» технологически.
Это точно! Идем по отделению, в палатах – мудреные аппараты, мониторы, датчики, зонды... Приборы следят за работой сердца, легких, почек пациента. И если нужно – «дышат» за человека или «качают» ему кровь. Все это называют интенсивной терапией – без нее в реанимации никак.
В одной из палат аппарат гемодиализа, похожий на большую тумбу с экраном, вторые сутки замещает функцию почек пациентки, перенесшей острый инфаркт. «Здесь все штатно – больной восстанавливается после кардиохирургической операции», – комментирует Кирилл Линев, когда мы проходим мимо пациента, за которого пока «дышит» аппарат искусственной вентиляции легких.
О средней сообразительности и других качествах анестезиолога-реаниматолога
В кардиореанимацию чаще всего попадают люди с ишемической болезнью сердца во всех ее проявлениях – от инфаркта миокарда до сердечной недостаточности и аритмии. А еще – пациенты после операций на сердце или сосудах. Часть больных – «штатные» – им временно нужны интенсивная терапия и круглосуточное наблюдение врачей. Все остальные – экстренные. Помните, как в фильмах? Бездыханного человека быстро везут на каталке в операционную, врач командует «разряд» – и остановившееся сердце начинает биться от электрического импульса дефибриллятора. Тут примерно так же, только остановка сердца – это не единственное и далеко не самое сложное, с чем приходится иметь дело в кардиореанимации.
– Инфаркты и остановка сердца для нас – рутина, – спокойно говорит доктор. – Но от такой рутины недостаточно подготовленные люди за день с ума сойдут.
– Представляю, какая подготовка нужна для работы в реанимации…
– Чтобы работать в реанимации, нужно быть сообразительным. Я всегда говорю сотрудникам: средняя сообразительность лучше, чем два высших образования.
– А что такое средняя сообразительность?
– Умение быстро ориентироваться в проблеме пациента, видеть ситуацию целиком, ведь ты работаешь не один, а в связке с другими врачами и медсестрами. Еще важно иметь терпение. Бывает, делаешь все, что можешь, но улучшения нет. И, скорее всего, не будет. У меня в отделении лежит парень, сердце которого фактически умерло. Пациент перенес тяжелый бактериальный эндокардит: микробы «съели» почти все сердце. Чтобы спасти орган, мы заменили два клапана, часть аорты, сделали пластику клапана правого желудочка – была очень большая операция. Но сердце почти не сокращается. Да, мы можем скорректировать нарушения, возникающие из-за плохих сокращений сердца, но «заменить» эти сокращения... (Вздох. Пауза) Этот парень – кандидат на пересадку сердца. Мы ее пока не проводим. Будем договариваться с другими центрами, где делают трансплантацию сердца.
«Глаза боятся, а руки делают…»
Пока за сердце и легкие этого парня и других тяжелых пациентов работает аппарат ЭКМО (экстракорпоральная мембранная оксигенация). Устройство качает 4 литра крови в минуту и насыщает ее кислородом – человек живет. Даже если бы сердце больного не билось совсем, он был бы в сознании, разговаривал, ел, оставаясь подключенным к аппарату ЭКМО. «Технологию ЭКМО мы внедрили в прошлом году. Благодаря этому удалось спасти половину пациентов с тяжелейшими патологиями, которые неминуемо привели бы к гибели», – поясняет Кирилл Александрович.
Риск гибели пациента в работе анестезиологов-реаниматологов вообще есть по умолчанию. Сложно представить, сколько раз за 25 с лишним лет работы в реанимации Кирилл Линев «отгонял» смерть и, можно сказать, был с ней бок о бок. Наверное, к этому привыкаешь, и все-таки…
– Вам бывает страшно во время операции?
– Бывает, конечно. Не так давно ставил катетер в вену пациентке с единичным тромбоцитом – даже при безукоризненной работе был огромный риск печального исхода. Но все обошлось. Как говорила моя бабушка, «глаза боятся, а руки делают».
Фирменный рецепт от профессионального выгорания
На мое «как спасаетесь от профессионального выгорания?» доктор тоже не без иронии отвечает: «be well». Будь лучше, по-нашему.
– Самое верное средство от профессионального выгорания – всегда стремиться быть лучше, знать больше – продолжает он свою мысль. – Мне в этом смысле очень повезло с коллегами. Кардиохирурги, рентген-хирурги всегда задают кардиореанимации высокую планку. Они растут – и мы поспеваем: осваиваем новые технологии, совершенствуемся. Надеюсь, в ближайшем будущем внедрим трансплантацию сердца в краевой больнице (тут мой собеседник оживляется). В техническом плане пересадка – не такой уж сложный процесс. Те же операции на аорте, которые проводят наши кардиохирурги, куда более трудоемкие. Но заменить орган полдела: после операции пациентам нужна очень серьезная терапия. Этот вопрос нам еще нужно доработать.
В планах заведующего кардиореанимацией на 2016 год – внедрить в отделении новый вид мониторинга работы сердца, ингаляции оксида азота для наркоза. Проще говоря, сделать то, что поможет еще лучше лечить пациентов.
***
Пора заканчивать разговор.
– Кирилл Александрович, что делает вас счастливым?
– Моя семья. Мои друзья. Моя работа.
Анастасия Леменкова
Задайте вопрос реаниматологу.
Онлайн. Бесплатно